Мои далекие предки занимались важным и уважаемым ремеслом - шили рукавицы для крестьянского и рабочего люда. Отсюда и фамилия – Рукавишниковы. И потом Рукавишниковы никогда от правильного дела не отлынивали. Купцы, инженеры, промышленники, скульпторы, космонавты, ученые, писатели, государственные деятели… Все профессии с должностями и не перечислить. Да и не надо. Главное – есть, чем гордиться Рукавишниковым и, уверен, будет и впредь. Я всегда об этом своему сыну рассказываю, Митьке. Ему только четырнадцать стукнуло, самый трудный возраст, по себе помню. И почему-то с недавнего времени он думает, что его отец мог бы избрать себе и другую профессию. Более интересную. Значимую. Уважаемую, в конце концов.
Тут необходимо рассказать о моей профессии, иначе непонятно будет. А я люблю, чтобы с самого начала было понятно, о чём речь идёт.
Так вот, по профессии я – мусорщик.
Но не простой, а океанский. Есть мусорщики обычные, которые на земле работают – вывозят мусор из городов, сёл, с промышленных предприятий на свалки или мусороперерабатывающие заводы и потом его так или иначе утилизируют.
Есть космические. Это ребята околоземное пространство от мусора чистят, убирают с орбиты тысячи мелких обломков искусственного происхождения, чтобы обеспечить безопасность космических полётов.
И есть мы – океанские.
Напомню для тех, кто забыл или вовсе не знал.
Площадь нынешней России – двадцать один миллион квадратных километров без малого. Слегка не дотягивает до площади СССР, имевшего в своих границах двадцать два и четыре десятых миллиона. Но и поболе России прежней, с её семнадцатью миллионами. Российскую империю вспоминать не будем, хотя в ней помещалось на две Белоруссии больше, чем в СССР, – слишком давно это было. СССР тоже был давно, но ещё живы те, кто его помнит.
К чему я это? Посмотрите на глобус нашей планеты Земля (можно на карту, но лучше глобус – так нагляднее) и найдите Тихий океан. Нашли? Хорошо. Значит, теперешнее школьное образование не так ужасно, как о нём говорят. Шутка. Хотя встречал я на вид вполне приличных и даже образованных людей, которые искренне считают, что Земля плоская, а ученые и космонавты всех дурят. Но мы не об идиотах, а о воде. Которая занимает больше семидесяти процентов от всей площади нашего голубого - в хорошем смысле! - шарика. И вот в самой большой части Мирового океана, называемой Тихий океан, в северном полушарии, между Евразией и Северной Америкой, словно исполинский и практически вечный двигатель, работает Северо-Тихоокеанская система течений.
Невероятные массы воды изо дня в день, из года в год, из тысячелетия в тысячелетие перемещаются по часовой стрелке со средней скоростью полтора километра в час. Это такой очень медленный прогулочный шаг. Медленный-то он медленный, но любой плавающий мусор, попавший в Северо-Тихоокеанскую систему течений уже не может вырваться из замкнутого круга. А центростремительные силы и особенности этого гигантского водоворота заставляют оный мусор сбиваться все ближе в центру… В результате размеры Большого Тихоокеанского мусорного пятна сегодня по некоторым подсчётам достигают шестнадцати миллионов километров. То бишь, всего на один миллион меньше площади России четверть века назад.
Ещё раз. Посмотрите на глобус. И мысленно засыпьте разнообразным плавающим мусором почти все пространство Тихого океана между Россией, Японией и США.
Охренеть. Мягче сказать некуда.
Но никто почему-то не охреневает, а продолжает себе жить и радоваться жизни дальше. Я имею в виду, что для абсолютного большинства населения Земли, мусорить там, где живёшь или отдыхаешь, считается абсолютно нормальным. Подумаешь, бросил на пляже или с борта корабля пластиковую бутылку из-под пива или колы! Мне так удобно, а на всё остальное плевать. И ничего с этим не сделаешь, хоть ты лоб расшиби и голос потеряй на пропаганде экологически чистого и здорового образа жизни. Один-два перевоспитаются. Десять задумаются, но ненадолго. А остальные восемьдесят восемь и задумываться не станут. Потому что не думать, а просто делать, как привык, - удобно.
Поймите, я не морализаторствую, не пытаюсь немедленно изменить кого-то к лучшему и не испытываю ненависти к человечеству. Но тот, кто хоть раз видел в реале детёныша кита, запутавшегося и погибшего в брошенных каким-то козлом в человеческом обличье остатках рыболовных снастей, или сплошное, до горизонта, поле разнообразной дряни посреди океана, уже никогда не швырнёт за борт пластиковый стаканчик и тщательно уберёт за собой после пикника на морском или речном берегу (реки впадают в моря и океаны, не забывайте об этом!). Если он, конечно, не конченный козёл.
А сын мне про уважаемые профессии….
Я думаю, это всё из-за его матери. Кати, Катьки, Екатерины. Моей первой и единственной любви. Катька не выдержала такой жизни – уплыла на материк и оставила нас с Митькой одних. Сказала, на месяц-два. Родителей повидать, по твёрдой земле походить, подумать. Устала, мол, и вообще. Нам надо отдохнуть друг от друга. Ага, отдохнуть. Я, например, не устал и даже наоборот – Катька меня всегда вдохновляла на жизнь и работу. А она устала, значит. Ладно – от меня, я не сахар, признаю. Бывает, и ворчу и наорать могу под горячую руку. И пива, наверное, пью иногда многовато. Но сын-то чем виноват, Митька? Она ведь его рожала, кормила, подгузники ему меняла… Не понимаю. Полгода уже отдыхает и думает. Шесть месяцев и двенадцать дней, если быть точным.
Мне кажется, это всё от западных фильмов идёт, американских в основном, не зря я продукцию Голливуда не жалую – жвачка и жвачка, вкус, вроде, имеется, а толку никакого. Впрочем, как и всё кино в целом, больше книги люблю.
Но мы отвлеклись.
Так вот, когда Митька впервые начал эти разговоры, месяца два назад, я не на шутку обиделся. Ах ты, зелень неблагодарная, подумал. Отец вдали от родины вкалывает, деньги зарабатывает, чтобы ты, когда подрастёшь, мог в приличное учебное заведение поступить, выучиться, человеком стать и вообще, а ты…
Даже сгоряча чуть по шее не дал. Но вовремя сдержался. Поймите правильно, я вовсе не противник телесных наказаний подрастающего поколения, но, смотря за что. Вот если бы я его на воровстве поймал или явной подлости, а так… Значит, получается, плохо воспитал. Не объяснил вовремя, что к чему. И нечего оправдываться нехваткой времени – для сына время должно находиться всегда. Так что подумал я, подумал и решил почаще брать его с собой на работу. Что строжайше запрещено инструкцией, между прочим. Но чего не сделаешь, чтобы вернуть понимание и добрые отношения с сыном!
Мусорщик-то я мусорщик, но моя должность в трудовом файле Пенсионного фонда России называется «мастер-обходчик морских сетей-уловителей». Мастер, не хрен собачий. Это к вопросу об уважении. И платят, между прочим, очень неплохо. Плюс надбавки за вредность и ежеквартальные премии. Чего Катьке не хватало, не понимаю.
На самом деле понимаю, конечно. Не всякий может годами жить где-то в океане, вдали от твёрдой земли, и делать вид, что ничего лучше ему и не надо. Да не просто в океане, а в самом гигантском океанском мусорном пятне на планете. На мусорной свалке, считай. Да, эта свалка не воняет и чаще всего ты всё-таки видишь вокруг себя относительно чистую воду, а не сплошное поле плавающей дряни, но… Вот именно – «но». От психологии восприятия никуда не деться. Катька ещё долго продержалась. Многие и нескольких месяцев не выдерживают – бегут на Большую землю. А кто-то и пары-тройки недель. Так что понимаю я Катьку, понимаю.
Но и не понимаю тоже.
Я ведь её люблю. И она говорила, что любит. И знала, за кого замуж выходит (по первой и основной профессии я моряк, а по военной – водолаз-минер). Мне двадцать пять было. Ей – двадцать два. Только-только после педагогического института. Пятнадцать лет вместе. Может быть, в этом всё дело – у неё высшее образование, а у меня средне-техническое? Эх…
И знала, где нам предстоит жить и работать!
Официально наш плавучий город называется ОМПИС «Россия-5». Аббревиатура ОМПИС – это океанская мусоро-перерабатывающая исследовательская станция. Цифра «5» означает порядковый номер. «Россия» - объяснять не надо? Понял, объясню.
Когда лет тридцать с пышным толстым хвостом назад пацан из Голландии по имени Боян Слат придумал свой проект Ocean Cleanup по очистке Мирового океана от мусора, к этому мало кто отнёсся серьёзно. В особенности люди с очень большими деньгами. Не увидели они интересных перспектив для своих гребаных денег. Нет, конечно, какие-то гроши под проект собрать удалось, и даже были построены две опытные станции, показавшие неплохие результаты. Но на этом всё и застопорилось и потом чуть было вообще не умерло.
И тут в дело вмешалась Россия.
Да не с частным капиталом, а с государственным. Нажитым на продаже энергоносителей (нефть, газ) и чистой энергии, как таковой (электричество, полученное на «чистых» атомных станциях с безопасными реакторами последнего поколения). Почему именно Россия, объяснять не буду, в конце концов, я не экономист и не историк. Кто хочет – сами поищите по Сети, версий много. Однако главная – это энергия и контроль Мирового океана. К тому времени мы едва-едва вырвались в мировые лидеры по производству энергии и не собирались уступать позиций. На первом месте, конечно же, оставалась атомная энергетика, но уже было понятно, что круче всех будут те, кто разработает дешёвую, качественную и долгоживущую солнечную панель. Тут мы нос к носу шли с японцами и, вполне вероятно, проиграли бы им гонку, не вмешайся силы природы.
Всё-таки жить на Японских островах – это тот ещё риск. Так что про Великое Землетрясение 2023 года, сравнявшее половину японских городов с землей, а ещё треть смывшее в море, рассказывать не буду – все и так в курсе. Сахалину и Курилам тогда тоже досталось, и мы лишились Сахалинского моста, который соединял остров с материком и в строительство которого были вбуханы сумасшедшие деньги…
Как бы то ни было, старая пословица «не было бы счастья, да несчастье помогло» сработала в России в очередной раз. Опытные образцы солнечных панелей на основе кристаллического кремния и с графеновым нанопокрытием, разработанные в Новосибирском технологическом, в том же 2023-м показали КПД в шестьдесят один процент! А уже через два года их массово выпускаемые «сестры» демонстрировали полновесные семьдесят. Испанцы с американцами попытались догнать, но ничего не вышло.
Что до контроля Мирового океана, то я не знаю, кому именно из тогдашнего правительства России пришла в голову абсолютно светлая мысль, что упомянутый контроль достигается контролем над океанскими мусорными пятнами, а вовсе не присутствием на всех широтах больших и давно уже никому не страшных авианосцев.
Скорее всего, подсказали мысль, конечно. Умные люди. Но спасибо, что вняли – это, увы, не часто бывает.
Таким образом, не успело войти в сок очередное подрастающее поколение, а во всех пяти мусорных океанских пятнах Земли расположились и заработали стандартные и надёжные, как легендарная винтовка Мосина, танк Т-34, автомат Калашникова, ракета «Союз» и внедорожник «Нива», ОМПИС «Россия».
Сначала их было четыре. Теперь число выросло до дюжины. (две в Индийском океане, четыре в Атлантическом, и пять в Тихом – три в Западном пятне, две в Восточном и одна в Южном).
И вот уже без малого четверть века Россия чистит Мировой океан от мусора. Неплохо справляется, между прочим. Площадь пятен уменьшилась на восемь процентов за эти годы, и мы очень хорошо зарабатываем на мировых «мусорных квотах». Не говоря уже о других бонусах и достижениях. Как-то владение китовыми фермами, продажа синтетической нефти, полученной из добытого в океане пластика и возвращение на лидирующие позиции в исследованиях Мирового океана. Не говоря уже об абсолютном лидерстве в производстве высокоэффективных солнечных панелей, которыми ОМПИС «Россия» и оборудованы.
Неофициально мы зовём нашу станцию Кувшинка. Потому что она такая же красивая и плавает на воде. Могу описать подробное устройство, но это слишком скучно – подобных навалом в Сети, легко найдёте. Скажу только, что вокруг основной круглой плавающей платформы, диаметром в один километр двести метров, расположены ещё четыре серповидные, поменьше, соединённые с основной понтонными мостами-тоннелями. На них – грузовые и пассажирские причалы, посадочные площадки для вертолётов, склады, исследовательские лаборатории, солнечные панели. На основной платформе – жильё; администрация-наука-производство-ремонт; солнечная электростанция, запасная тепловая электростанция (топливо, как уже говорил, получаем из пластикового мусора), опреснительный комплекс, школа и детсад, медицинский центр, спортивные площадки и комплексы; зал собраний (он же кино и просто театр); зона отдыха с самым настоящим парком, где есть дорожки и скамейки; «лепестки» солнечных панелей (из-за них-то в основном ОМПИС «Россия» Кувшинкой и прозвали). И много чего ещё, включая три бани (русская, финская, турецкая), два бара (с алкоголем и без), магазины, столовую, ресторан и кафе.
Всего на Кувшинке живёт и трудится две тысячи человек – взрослых и детей всех возрастов. Одна большая семья. Не сказать, что слишком уж дружная – всякое бывает. Но – семья. Своих тут не бросают и всегда окажут помощь, если надо. Любую. Хоть деньгами, хоть руками, хоть советом или участием. Другое дело, что не все эту помощь могут попросить или принять. Взять мою Катьку. Она же учительница была в младшем классе, и хорошая учительница, все её любили! И что? Никому ни слова не сказала – ни подружкам, ни коллегам, ни штатному психологу. Решила, собралась и уехала.
Значит, накопилось у неё, объяснил мне наш штатный психолог. Копилось, копилось и, наконец, вылилось. Ага. А ты куда смотрел, спрашивается? Тоже мне, психолог. Да и я заодно. Тоже мне, муж. Эх, ладно…
Сети-уловители и мусоросборник – главная часть Кувшинки. Система располагается в пяти морских милях (семь километров четыреста восемь метров для сухопутных граждан) к востоку от основной платформы. К востоку, потому что вода в нашем Большом Северном Тихоокеанском Мусовороте движется по часовой стрелке (в Южном, к слову, - против, поэтому сети-уловители и мусоросборник там помещают к западу от основной платформы). Два плеча сетей, расположенных под углом сто двадцать градусов и общей длиной восемь морских миль (четыре и четыре) плюс поплавок мусоросборника посредине.
Сети задерживают мусор, который течение гонит им навстречу. Мусоросборник (мы его зовём «поплавок»), запрограммированный на беспрерывное движение внутри области сбора мусора, с помощью транспортёра автоматически заглатывает внутрь себя всю эту плавающую хрень и гадость под самую завязку.
Задача мастера-обходчика, то есть моя, - притаранить к сетям-уловителям пустой мусоросборник, запустить его в работу и отбуксировать к основной платформе полный. А заодно проверить состояние сетей – очистить, починить или заменить порвавшиеся секции, проверить натяжение и глубину погружения, скорректировать по мере необходимости ориентацию по направлению течения и сторонам света.
В общем, трудов и забот хватает – только успевай. Но лично я не знаю лёгкой работы, везде тяжело. Если, конечно, работать в полную силу, а не отбывать номер. Я всегда работаю в полную силу, меня так мама с папой учили. А позже – жизнь.
Вот и сегодня я поднялся, как обычно, в шесть утра. Одёрнул занавеску, глянул за окно. Майское утро сияло вовсю, и встающее над океаном солнце плясало на лёгкой океанской ряби мириадами лучей. Митьке в школу не надо, каникулы уже начались. А вот мне на работу, по графику мой выходной завтра.
Зарядка, душ, завтрак. Тут и сын проснулся – зашумела вода в туалете, потом и он сам появился в дверях кухни, протирая глаза. Тоже ранняя пташка, только усердно притворяется «совой», как нынче модно среди подрастающего поколения.
- Доброе утро, пап.
- Доброе утро. Ты уже встал?
- Не, посплю ещё часок.
- А со мной не хочешь?
- Куда?
- Сходим к сетям, проверим, поплавки поменяем. Может, что интересное попадётся. На работу, короче.
- Что я там не видел? – Митька прислонился к дверному косяку плечом, сложил руки на груди. Старался казаться взрослым, независимым и совершенно не заинтересованным.
- Я бы не предлагал, но без тебя не обойтись, - сказал я совершенно серьёзно.
- Как это?
- Дядя Коля заболел.
Это мой напарник, Николай Гурченко, Митька его прекрасно знает. И не заболел он, конечно. Сказался больным. По моей особой и большой просьбе. Но этого уже Митьке, наоборот, знать совсем не нужно. И никому.
- Так пусть тебе другого дадут, - в голосе сына проскользнули растерянные нотки. Он уже окончательно проснулся, я видел, какие голодные взгляды он бросает на тарелку с бутербродами. – Нельзя же без напарника выходить, ты сам сто раз говорил.
- Вот именно.
Я поднялся, налил сыну чая (кофе он не пьёт пока), подвинул тарелку с бутербродами:
- Садись, завтракай. Потому умоешься и соберёшься. Если хочешь, конечно, настаивать не могу. Но должен кто-то на штурвале быть, когда я под воду пойду, и баки менять буду на прицепе? Нет, Маруся справится, без базара, на то она и искин, но по инструкции положено.
Я подождал, пока сын проглотит первые два куска и запьёт их горячим и сладким чаем и продолжил:
- Нет замены, Мить. Все заняты, у всех срочные дела и планы. Диспетчер говорит, давай график поменяем – сегодня отдохнёшь, завтра отработаешь, ничего за день не случится, в крайнем случае, сбор мусора остановим дистанционно и завтра два пустых поплавка вместо одного притащим.
- Так завтра же…
- Да. Я обещал тебе китовую ферму. Помню. Так что перед нами проблема выбора, сынок. Или – или.
Надо ли говорить, что всё было подстроено с самого начала и до конца? Причём схему я придумал сам, ни с кем не советовался. Даже со штатным психологом (точнее, тем более с ним, поскольку уж он-то точно сделал бы всё, чтобы сорвать подобную авантюру). Колю только уговорил. А диспетчеру бутылку настоящего коньяка поставил. Армянский из Армении, пятнадцать лет выдержки. Держал в заначке, чтобы раскупорить, когда Катерина вернётся, да, видать, не судьба.
Мы тут, на Кувшинке, в основном самогон пьём местного производства. Гоним из водорослей, потом настаиваем на разных ягодах и прочей флоре гидропонной, смешиваем с водой в разных пропорциях, сиропчику добавляем, кто любит. Получается вкусно, разнообразно, полезно, и голову, как положено, в тумане держит. Но иногда хочется чего-то другого. Того же коньяка, к примеру, или шампанского… Спиртное с материка страшно ценится и вообще не продаётся почти. Только по большим праздникам. Митька проглатывает бутерброды, бежит умываться. Через пятнадцать минут он полностью готов, и это меня радует. Всё-таки нормальный пацан растёт, без этой дурацкой нарочитой ленцы, которую так любит демонстрировать нынешняя молодёжь. Мол, всё им обрыдло, ничего не интересует, а ты, дядя, иди свой мусор собирать, если ни на что другое больше не способен. Ха-ха.
Не все такие, понятно. Но многие. Или это я просто старею и начинаю ворчать, как всегда ворчат по поводу молодёжи старики? Надо будет за собой проследить, не хочу таким быть.
Я ещё застал те времена, когда на морском буксире экипаж в среднем состоял из восьми человек. И все были заняты во время работы по самое «не могу». Однако с тех пор, как двадцать лет назад ребята-программисты из знаменитой Солнечной Долины (Крым, Россия) разработали Марусю - искусственный интеллект шестого поколения, способный понимать шутки (не все) и принимать собственные решения (в самых крайних случаях), количество моряков по всему миру резко пошло на спад. И не только моряков, понятное дело, но я говорю о них, поскольку сам моряк. У кого что болит… Да нет, нормально все, ничего уже давно не болит. Хотя поначалу, помнится, было очень обидно.
Это что же, возмущались ребята, нас, живых людей, теперь железками бездушными заменят?! И пошло-поехало. Вплоть до волны забастовок по всему миру и битья окон в портовых администрациях. Но как-то быстро всё устаканилось. Кто хотел и мог – прошли переобучение и остались на флоте. Остальные списались на берег. Чаще всего с хорошей компенсацией на банковском счету. Кого-то потом водка за собой увела в яму без дна и просвета, кто-то сторчался, иные и вовсе самоубились. Всякое было. Но в целом, повторяю, внедрение Маруси на транспорте (и не только) прошло довольно гладко. К слову, водители-шофера грузовиков понесли гораздо больший урон, нежели мы, мореманы, – их пачками увольняли. А охранники, официанты, уборщики?! Говорят, живой дворник в наше время такая же редкость, как спиртное на столе истинного мусульманина. Но мы опять отвлеклись.
Моя «рабочая лошадка» - малый буксирный катер (МБК) «Таганрожец», грузовой вариант. Длина – восемнадцать и шесть десятых метра, ширина четыре и одна десятая, осадка метр двадцать, водоизмещение сорок одна тонна. Два двигателя – электрический и дизель общей мощностью двести восемьдесят лошадок (сто пятьдесят дизель и сто тридцать – электро), рубка, каюта экипажа на четыре человека, камбуз, гальюн, трюм, пассажирский отсек на восемь человек, лебёдка, кран, все дела.
Красавец, чего там. Дизайн – закачаешься, постарались ребята. Спроектирован двенадцать лет назад, построен – семь. Новый, считай.
Маруся, понятно, установлена штатно, как и положено. Иначе обошлись бы мы двумя членами экипажа, как же! А с Марусей и одному можно запросто, как я говорил уже. Но инструкция запрещает.
И правильно запрещает, между прочим. Маруся – умница, спору нет. Но глюки бывают и у неё. Особенно в грозу или электромагнитную бурю, когда на Солнце особенно резкие вспышки. Даже, рассказывают, к смертельным случаям это приводило. Особенно в самом начале, когда искинами только начинали пользоваться (к слову, Маруся хоть и популярна, но не весь мир завоевала – индийские, американские и китайские искины тоже рулят нехило).
С другой стороны, покажите мне технику, которая не приводит к смертельным случаям? От простейшего электрического фена народу погибло столько, что впору фильм ужасов снимать. Человеческий фактор, понятно. Себе мы любой идиотизм можем простить, а вот искусственному интеллекту – хрен там. Он обязан быть безупречным. Ладно, почти безупречным. Иначе в экипаже МБК, как и раньше, было бы четыре человека.
Малому буксирному катеру имя собственное по штату не положено, но оно есть. «Мыслитель» начертано у него на борту. Белым по оранжевому. И силуэт знаменитого Мыслителя, работы скульптора Огюста Родена.
Это всё мой напарник Коля, большой любитель искусства и в особенности скульптуры. Он имя придумал, трафарет сварганил, краску нашёл и исполнил. «Ты как, Владимыч, - спросил только, – не против?» А почему я должен быть против? «Мыслитель» так «Мыслитель». Вон, у соседей, на ОМПИС «Россия-3» разведывательный вертолёт «Бабой-Ягой» обозвали и соответствующую картинку с надписью на борт налепили – и ничего.
Самое главное, начальство на эти игры смотрит сквозь пальцы. Чем бы взрослые дети ни тешились, как говорится, лишь бы дело делали и самогонку не хлестали почём зря. А закручивать инструктажно-уставные гайки посреди океана – дело неблагодарное. Того и гляди получишь саботаж. Да в таком тонком изощрённом виде, что хрен подкопаешься. Результат? Показатели полетят вниз, словно санки с горы, а вместе с ними и твоя репутация мудрого и умелого руководителя. Потому как начальство есть у всех, и чем оно выше сидит, тем больше любит высокие показатели и полный порядок во вверенной ему, начальству, области.
Мы с Митькой выходим из дому ровно в семь тридцать и через десять минут оказываемся на причале. «Мыслитель» чуть покачивается на лёгкой ряби. Переходим на борт по мостику.
- Я в рубку, - говорю сыну. – Надень спасжилет, убери мостик, приготовься отдать швартовы.
- Есть, капитан! – шутливо козыряет сын. На его вихрастой голове ловко сидит панама русских пограничников с наших южных рубежей – последний писк моды у местных пацанов - заказывают по Сети, благо товары с Большой земли нам доставляют регулярно.
Нет, правильное было решение – взять Митьку с собой, да ещё дело ему найти. Экскурсия – это одно. А вот когда чувствуешь, что реально отцу помогаешь – совсем другое.
В рубке я врубаю питание, бужу Марусю. Туда мы пойдём на электричестве. Обратно – на дизеле. Он мощнее, а нам полный поплавок тащить. Пустой уже ждёт на плоту за кормой – с вечера прицеплен канатами с гаками на концах к буксировочным петлям.
Ага, вот и Маруся проснулась.
- Доброе утро, Маруся, - здороваюсь.
- Доброе утро, Серёжа, - отвечает она.
Голос у неё в меру сексуальный и чуть хрипловатый. Сам выбирал. Колька – имя для МБК, а я голос для Маруси. Их двадцать штук в комплекте. Плюс возможность сгенерировать самому. Но генерировать я не стал. Просто выбрал. Тот, который больше всего на Катькин походил, как мне казалось. Сначала, когда жена рядом была, это как-то бодрило. Теперь, скорее, печалит. Но не сильно – в меру.
Похоже на мазохизм, да? Может, и, похоже, по фигу. Главное, напарник не возражает. А он не возражает.
- Как спалось? – спрашиваю.
- Прекрасно! Я видела удивительный сон. Рассказать?
- Спасибо, Маруся, давай в следующий раз. Доложи о готовности систем.
Пока Маруся докладывает о том, что всё в порядке (левый борт ближе к корме требует покраски, там с самого начала краска не слишком удачно легла, но это подождёт), я в очередной раз думаю о том, что функция рассказывания, якобы, виденных Марусей снов, заложена её создателями зря. По-настоящему сны человеку интересны только его собственные, да и то не все. К тому же, как говорят, сны Маруся не видит – просто генерирует рассказы о них по особому алгоритму.
- Готово, пап, - в дверях рубки появляется сын в оранжевом спасжилете. – Швартовые я пока оставил, мы же не отходим ещё.
- Молодец, - говорю. – Правильно. Скоро отчалим.
- Здравствуй, Маруся, - здоровается с искином Митька.
- Здравствуй, Митя.
Сын вздыхает. Ему кажется, что тихо, но я слышу.
Может, всё-таки поменять Марусе голос?
- Диспетчер, - говорю в рацию. – Здесь «Мыслитель». Прошу разрешения на выход. Приём.
- Привет, Владимыч, - отвечает диспетчер. – Всё нормально у тебя? Приём.
- Привет, Миша. Абсолютно. Выпускай. Приём.
- Выход разрешаю.
- Митька, отдать швартовы - говорю я и берусь за штурвал. – Маруся, гудок.
Сын исчезает за дверью. Сквозь боковое стекло рубки я вижу, как он ловко, одним движением, сдёргивает с кнехта, завязанный морским узлом, носовой швартовный трос, затем перебегает и отдаёт кормовой. Мелодичный переливчатый гудок летит над водой, и мы отходим от причала.
Люблю ходить на электричестве – двигателя не слышно, идёшь, словно под парусом. Впрочем, на дизеле тоже люблю – сразу видно, что судёнышко моё трудится, старается. Солнечных панелей, как на прогулочных яхтах, на «Мыслителе» нет – аккумулятор стационарно заряжается, пока катер отдыхает у причала, от общей электрической кормушки Кувшинки. Этого вполне хватает для работы, и место хорошо экономит. Всем солнечные панели хороши, но уж больно много места занимают. Для маленького буксира – неприемлемо много. Ну так и на электромобилях панели не ставят – все на станциях заряжаются. Так проще и выгодней.
На скорости десять узлов мы проходим пять морских миль до сетей-уловителей за двадцать пять минут. Можно и быстрее, но зачем? Мы буксир, а не гоночная лодка. Стопорю движок, ложусь в дрейф, принимаю информацию от поплавка. Он, как и следовало ожидать, полон. Здесь между двумя плечами сетей-уловителей хорошо видно, сколько всякой дряни человечество выбрасывает в океан. Вот она – плавает на поверхности громадным пятном, превращая чистую, можно сказать первородную океанскую воду в мутно-серую бурду, на которую даже смотреть противно, не то что в ней купаться. Сколько лет я на этой работе, а всё привыкнуть не могу. Господи, взываю, вразуми дураков, научи их хоть ты, выбрасывать мусор в строго отведённых местах! Молчит, не отвечает. А что ему ответить? Свобода воли есть свобода воли. Хочешь – гадишь вокруг себя. Не хочешь – живёшь в чистоте. Каждый решает сам. Вот мы и видим, как большинство решает…
Это же уму иногда непостижимо, что иногда выбрасывают люди.
Про миллионы тонн разнообразнейшего пластика всех видов подробно рассказывать не буду – это и так понятно. Только хочу напомнить несколько скучных, но от этого не менее грустных истин. Когда-то рыболовные сети, канаты и прочую снасть делали из хлопка и пеньки (волокна конопли, грубо говоря). Всё это при потере или намеренном выбросе легко растворялось в морской воде. Нынче любая рыболовная снасть и канаты – это практически вечная синтетика. В остатках рыболовных сетей, брошенных в океане, запутываются киты, дельфины, морские птицы, выдры, черепахи. Сивучи – род из семейства ушастых тюленей «любят» попадаться в «мусорные воротнички» - резиновые или упаковочные кольца, выброшенные в океан. Больше сорока лет уж твердят миру: «Разрежь кольцо, потом выбрасывай, если уж совсем не можешь не выбрасывать!» А воз и ныне там – сотни погибших в пластиковых удавках животных ежегодно.
А холодильники?! Вот скажите мне, зачем нужно выбрасывать в море старый, отживший свой век холодильник, предварительно превратив его в плавающий закрытый металлический гроб с помощью всё той же упаковки? Это прикол такой? Оставь дверцу незакрытой, пусть утонет уже, чёрт с ним, на океанском дне всё сгниёт. Нет! Пускают в плавание. Кстати, плавающие гробы мне тоже попадались. И даже с покойниками внутри.
Газовые баллоны, топливные баки и цистерны всех видов и размеров, контейнеры, остатки бревенчатых и каркасных домов (особенно из СИП-панелей хорошо и долго плавают). Мебель в ассортименте. Автомобильные камеры и сами автомобили (в основном лёгкие электрокары со снятыми аккумуляторами и с пластиковыми корпусами). Остатки сгоревших ступеней космических ракет. Даже плавающий бронетранспортёр однажды видел и руками щупал. Новенький, хоть сейчас заводи.
Обычно, когда я начинаю обо всём этом рассказывать в сухопутном кругу на Большой земле, меня спрашивают о брошенных кораблях. Ясно, почему –тайна и романтика притягивают всех. А что может быть таинственней какой-нибудь «Марии Целесты»? Судно без экипажа посреди океана, а в кают-компании ещё не остыл завтрак, и дымится в массивной бронзовой пепельнице трубка капитана… Н-да.
Нет, не встречались мариицелесты, врать не буду. Вот «Летучий голландец» однажды видел. Старинное парусное судно, которое не отражалось на радарах, но шло при этом полным ходом под рваными парусами. Коля, напарник мой, не даст соврать. Я даже видео успел снять. Потом, конечно, оказалось, что мираж это был – у берегов Калифорнии кино снимали, а мы увидели за две с лишним тысячи километров. Редкое природное оптическое явление, никакой тайны.
Эх, не надо было рассказывать про мираж, раскрывать интригу, пусть бы читатель помучился. Но такой уж я есть.
Теперь наша с Митькой задача - поменять поплавки. Пустой – сгрузить с плота. Полный, наоборот, на плот загрузить. Для этого у нас имеется чудо-кран с выносной выдвигающейся стрелой и Маруся, которая эти операции выполняет шутя. А не справится, мы поможем. Дел – на час, не больше. На два, если вдруг шторм налетит (до четырёх баллов включительно, если больше – уходим домой).
Но прежде – проверить сети-уловители. Датчики показывают, что все в порядке, прорех, которые стоит латать, не имеется. Глубина погружения в норме. Никаких особо крупных посторонних предметов тоже, вроде, не застряло нигде. Абсолютно обычный день, абсолютно обычный выход.
Но под воду всё равно идти надо. Инструкция. Потому что датчики датчиками, а визуальные осмотр никто не отменял.
- Так, - говорю, - сын, сейчас у нас самый ответственный этап. Я иду под воду, ты остаёшься на судне. Будешь следить за обстановкой и на связи.
- Один? – глаза у Митьки расширяются.
- Маруся с тобой. Иди сюда, смотри.
Я сажаю сына в кресло оператора перед экраном монитора и показываю, как следить за мной под водой и осуществлять связь. Там просто всё – дальше некуда. Не то, что ребёнок – старик девяностолетний разберётся. А уж четырнадцатилетний подросток, выросший с гаджетом в руках, - и подавно.
Это когда-то водолаз-аквалангист, уходивший под воду, терял связь с поверхностью. Теперь всё иначе – инженеры-конструкторы позаботились. На левом запястье у меня компьютер, на правом – гидроакустический маяк-ответчик, а под шлемом-маской – специальная гарнитура, позволяющая разговаривать с поверхностью, как по телефону. На расстоянии до полутора километров. Маловато. Поэтому Маруся поведёт «Мыслитель» вдоль сетей. Медленно и аккуратно. Сообразуясь со мной. Я плыву – катер тоже. Я остановился, и Маруся стопорит моторы. А сын на контроле.
Всё это я Митьке и растолковал. Спокойно, вдумчиво, доходчиво. Потом попросил повторить. Он повторил, ничего не упустив. Порадовал отцовское сердце.
- В самом крайнем случае, свяжешься по рации с диспетчером, - закончил я. – Настраивать рацию не надо, она автоматически на нужной волне.
- Что значит, в крайнем? – хмурит брови сын.
- Если пропадёт связь со мной, и я не вынырну после этого через пятнадцать минут.
- Ага, - сказал Митька. – Но лучше не надо, ладно?
- Всё будет нормально, не дрейфь.
- Ещё чего! – он даже покраснел слегка. – Пусть салаги дрейфят.
- А ты и есть салага, - усмехнулся я. – Но салага любимый и единственный. Другого у меня нет. Поэтому обещаю, что буду крайне осмотрителен и осторожен. Как всегда, впрочем.
- Правда? – он поднял на меня свои большие чистые серые глаза. Катькины.
- Правда, сынок.
- А мама… - он запнулся.
- Что - мама?
- Она вернётся, как думаешь?
Ну вот, приехали. Нечего ответить, а нужно.
- У меня предложение, - говорю. Мысль налетает неожиданно и резко, словно порыв шквалистого ветра.
- Какое?
- Когда мы сегодня вернёмся домой, то свяжемся с ней и спросим. Прямо.
- Думаешь, она нам ответит?
- Не знаю. Но мы хотя бы сделаем попытку.
- Хорошо, - отвечает Митька. – Ты прав, пап. Свяжемся и спросим. Прямо.
Для движения под водой, кроме костюма, ласт и акваланга, у меня имеется «Карлсон-5» - скутер-буксировщик с повышенной емкостью аккумуляторной батареи, дальностью хода семь миль и максимальной скоростью пять миль в час. То есть на нём под водой до Кувшинки можно долететь на раз. А вы спрашиваете, почему Карлсон.
Ныряю.
Люблю это дело, честно скажу. Здесь, под водой, совсем другой мир, чем наверху. Настолько другой, что и словами не описать. Иногда я думаю, что не отказался бы от жабр, как у Ихтиандра – литературного героя Александра Беляева из романа «Человек-амфибия». А что? Особенно, если Митька вырастет, а Катька не вернётся. Жаль, что далеко до этого пока. Хотя наука на месте не стоит.
Обычно на полное визуальное обследование сетей-уловителей у меня уходит два с половиной часа. С получасовым перерывом на отдых и сменой баллонов с воздухом. Итого – три. Но бывает и больше. Особенно, если прорехи замечаешь, которые штопать надо, или застревает что-нибудь…
Сначала я не понял, что это такое.
Нет, не так. Понял сразу. Но не захотел поверить. Сознание вместе с мозгом сделали вид, что они не при делах. И я их понимаю – уж больно страшно.
Мины. Это были плавающие бесконтактные мины Captor. Относительно современные. Made in USA. Когда служил, мы на таких тренировались. Оружие потенциального противника, как-никак. Мины Captor разные бывают. В основном, якорные, противолодочные, с самонаводящейся торпедой внутри. Но эти были другого типа – плавающие на определённой глубине с гидродинамическим взрывателем. Это значит, что взрываются от изменения давления воды. Например, при проходе рядом достаточно массивного судна.
Или даже кита.
Бывали такие случаи, как взрыватель настроить…
Восемь штук, одна в одну, застряли в сетях, как апельсины в авоське. Апельсинчики. Глубина – пять метров, прямо передо мной.
Машинально смотрю на часы. С момента погружения минуло тридцать пять минут.
Стараюсь думать быстро. Точнее, даже не стараюсь, само выходит. С последнего американско-китайского военного конфликта прошло пятнадцать лет. Дело тогда едва до ядерной войны не дошло, но обошлось. Хотя жизней и техники с обеих сторон положили немеряно. В основном – на море. Американцы, дабы преградить путь китайским подлодкам и эскадрам, готовым перейти Тихий океан и высадить десант на пляжи Калифорнии, накидали на возможных путях столько мин, что сами испугались. Толку от этого было мало, поскольку китайцы отложили сроки высадки, а затем и сам конфликт сошёл на нет. Но мины остались. Их потом всем миром вылавливали.
Вылавливали, вылавливали, да не выловили. Вот он, подарочек с тех времён, прямо передо мной.
Надо, однако, решение принимать.
Подплываю ближе, осматриваю. Ничего особенно сложного, могу разрядить, меня хорошо учили. А больше, кстати, и некому – я единственный морской минёр на Кувшинке. Пусть в прошлом, но руки и голова всё помнят.
Нет, ну а что делать? Звать на помощь? Кого? Только два пути. Или разминировать на месте, или отсоединить секцию, оттащить подальше в океан и подорвать. Первое – гораздо безопаснее, это я вам, как минёр говорю. А самое главное, никто не знает, сколько эти «гостинцы» под водой болтались и в каком они состоянии. В любой момент могут рвануть, заразы.
Тут я подумал о сыне наверху и похолодел. А ну как…
И тут же слышу в наушниках:
- Папа, ты как?
- Всё нормально, сынок, - отвечаю. - Ты вот что… Отведи катер на километр курсом на Кувшинку и жди меня.
- Что случилось? – в голосе сына неподдельная тревога.
- Пока ничего страшного, но может случится, если не принять меры.
Вкратце объясняю сыну ситуацию. Прошу не паниковать и поставить в известность диспетчера.
- Всё будет хорошо, сын, переживать не о чем. Рутинное дело, я сто раз таким занимался на флоте. Скажи диспетчеру, дяде Мише, что я принял решение разрядить мины. Больше все равно некому, а помощи ждать слишком долго. Всё, действуй.
- Папа, я останусь здесь. С диспетчером свяжусь, но останусь.
- Это приказ, сын. Выполняй. Иначе я в тебе серьёзно разочаруюсь. Давай, прямо сейчас.
Снизу мне хорошо видно, как начинает удаляться тёмное днище «Мыслителя».
Она появилась, когда я разрядил четвёртую. Акула. Я в них плохо понимаю, но не большая белая, точно. Размером поменьше, плавники в стороны торчат, словно крылья. Стремительная серая хищная тень. И явно голодная. Господи, ну за что, мало мне «гостинцев»?
Выхватываю нож, отплываю подальше от мин и готовлюсь встретить хищницу.
Нападает, сволочь. Не слишком велика, метра два в длину, но мне от этого не легче. Вода – её стихия, не моя. Эх, Ихтиандр, где твои жабры?
Схватка длится недолго. Твари удаётся отхватить от меня кусок бедра, а я втыкаю ей нож точно в глаз. Хорошо отточенный, специальный морской клинок. Двадцать пять сантиметров длиной. Вероятно, он достаёт до мозга, потому что хищная ненасытная гадина бьётся в конвульсиях, в облаке крови опускается все глубже и пропадает из виду. Теперь, главное, чтобы её товарки не пожаловали. Потому что я тоже теряю кровь, и она расплывается в воде огромным красным облаком…
Митька нарушил приказ, и этим, по сути, спас мою жизнь. Он вернулся и втащил меня на борт. Обессиленного и почти уже теряющего сознание от потери крови.
Хорошо их всё-таки учат в школе, не предполагал даже, уважуха. Ну и Маруся помогла советом, молодец. Ногу Митька перетянул мне выше раны медицинским жгутом из аптечки, остановил кровь. Потом перевязал ногу. Я уже вырубался, едва цеплялся краешком сознания за окружающую реальность.
Четыре мины, вот что не давало мне уплыть в обморок. Четыре грёбаные оставшиеся мины. И стадо китов с молодняком, которое решило направиться в нашу сторону, поскольку ближайшее пастбище – поле планктона – хитросплетением ветров и течений подогнало вплотную к сетям-уловителям. Тоже случай достаточно редкий. Но сегодня просто день редких совпадений.
Об этом сообщил диспетчер Миша пять минут назад. Митька как раз занимался моей ногой, когда запищала рация.
Я не стал говорить про акулу. Зачем? Миша ничем не мог мне помочь, потому что киты должны были прийти через двадцать минут. И начать резвиться. Как раз над минами с гидродинамическими взрывателями.
- Я понял, Миша, - сказал я. – Постараюсь что-нибудь сделать. Отбой.
И выключил рацию, потому что времени почти совсем не оставалось.
Ну что сказать. Мы успели. Правда я всё-таки вырубился, но сын Митька с помощью Маруси и моих указаний сумел отсоединить секцию с минами (это можно сделать дистанционно) и оттащить её на полторы мили от стада. В сторону, противоположную Кувшинке. И даже поставил на неё радиомаячок.
Когда я очнулся, «Мыслитель» полным ходом шёл к городу. Митька стоял за штурвалом. Рация пищала.
- Дай-ка, - попросил я.
Сын передал управление Марусе, подал рацию.
- Ты как, пап? – спросил.
- Нормально, сынок, жить буду. Давай за штурвал, к врачу хочу.
Щёлкнул тангетой:
- Здесь «Мыслитель». Приём.
- Это Миша, диспетчер. Мы всё уже знаем, сын твой, Митька, доложил. Молодец он у тебя. Хотя втык получите оба – мама не горюй. Приём.
- Спасибо, обнадёжил. Там ещё четыре мины остались, я не успел. Помощь вызвали? Приём.
- Вызвали, в пути. И это, слушай… Тут Катерина твоя вернулась, как снег на голову. На связном гидросамолёте. Рвёт у меня рацию. Дать?
Я посмотрел на сына. Он как раз обернулся, и по его радостным глазам было понятно, что он всё слышал.
- Конечно, давай, - сказал я. – Приём.
И переключил тангету.
